Схватка в черном ущелье
Хаттаки повторил вопрос:
— Где дети? — И что-то добавил при этом по-пуштунски.
Душман молча показал вниз.
— Свяжите его покрепче, а рот заткните кляпом, — распорядился Мельник. Сам вместе с пятью десантниками кинулся вслед за Хаттаки. Двое остались на крыше, а двое перебрались на соседнюю.
Тем временем Ми-24 уже набрал высоту. Но далеко не уходил: вдруг потребуется помощь. Внизу все тихо, сумрачно. Конечно, душманы еще не поняли, почему тут кружат вертолеты. Как потом стало известно, им и в голову не приходило, что из-за каких-то грязных оборванцев будут посылать ночью боевые машины, да еще с десантниками. Думали, что летают разведчики. Потому и молчали, притаились. На ночь основная масса душманов расположилась в укрытиях около пещеры, часть находилась в боевом охранении. В кишлаке их было не больше десятка. В основном легко раненные. Им мулла и поручил сторожить детей. Закрывшись, они тут же завалились спать. Слышали сквозь сон, как гудели вертолеты. Потом утихло. И вот — резкий стук в дверь. Один из проснувшихся спросил, кто стучит? Десантники притаились за стеной. У двери остался один Хаттаки. Он что-то стал пояснять. Сержант Мельник уловил знакомое «шайтан-арба». После этого разведчик осветил свое лицо фонариком. «Духи» узнали его: видели в числе приближенных муллы Махмада. Дверь приоткрылась. И сразу туда ринулся сержант Мельник, за ним другие десантники. В ход пошли ножи. В темноте слышны были тяжелые удары, сдавленные вскрики, хрип. И когда, казалось, все кончилось, прозвучал резкий пистолетный выстрел. Это Хаттаки вынужден был застрелить убегавшего душмана. Афганец, повернувшись к Шарипову, махнул рукой и что-то крикнул.
— Вперед, за ним! — перевел Дима. — Только не отставать, иначе заблудитесь.
И вправду, в этих закуточках сам черт голову сломает. Хаттаки бежал впереди легкой трусцой, лишь голубоватый луч его фонарика метался из стороны в сторону, по стенам. Детей нигде не было. И тут Шарипов услышал какой-то шум вверху, осветил широкий лаз. Наверное, там сено для скота хранится. На полу валяется лесенка. Быстро приставил ее — и наверх. Едва луч фонаря скользнул внутрь, как в помещении раздался истошный вопль. Дима выхватил нож, метнул его из-за головы. И сам юркнул в лаз. За ним — разведчик. Картина, которую увидел Хаттаки, была ужасной. В углу невысокой комнаты сбились в кучу ребята. Один мальчик лежал убитый. Неподалеку от него корчился в судорогах бородатый душман. Это ему мулла доверил охранять детей и приказал в случае опасности уничтожить всех до единого. Когда раздался выстрел, он насторожился. Потом услышал топот ног, увидел луч фонаря... Решил: надо действовать. Ударом ножа убил мальчика, который был около него. На окрик: «Стой!» — бандит обернулся. Тут его и настигла смерть... Хаттаки сказал ребятам, чтобы быстро спускались вниз. Но они, как дикие зверьки, испуганно прижались друг к другу и даже не двинулись с места. Разведчик повторил свою просьбу. В дальнем углу сеновала лишь поблескивали глазенки. Тогда он пролез к детям и, стараясь быть спокойным, сказал, что их освободили и хотят отправить домой. Но надо быстрей, иначе душманы снова всех заберут. Подействовало. Помог спуститься по лесенке одному мальчику, за ним — остальным. Теперь уже вместе с ребятами все побежали на выход. Сзади прикрывал весь «выводок» сержант Мельник. Они уже были почти у двери, когда из-за глиняной перегородки ударила автоматная очередь. Вскрикнув, упал сержант. Бежавший рядом солдат тут же хлестнул в ответ огнем и для верности метнул гранату. Вместе с товарищем подхватил командира под руки. Хаттаки торопит: к площадке! А где она, эта площадка, — попробуй найди.
— Ракету, дайте ракету! — простонал командир. У него были перебиты обе ноги. Командование отделением взял на себя Шарипов. Он достал у сержанта из сумки ракету, выстрелил вверх. Для вертолетчиков это значило: дети освобождены, скоро будут у места посадки. Увидели ракету и душманы. Поняли: у кишлака творится что-то неладное. Мулла отрядил туда группу. Но едва успела она войти в селение, как с «шайтан-арбы» ударили курсами. Денис, конечно, не знал, что предпримет Махмад, увидев сигнальную ракету, но хорошо понимал: десантникам нужна сейчас помощь. Вот он и ударил. Разрывы легли в стороне от душманов. Но те понимали, что второй залп будет точным. Потому и прижались к камням, себя огнем не выдают. Мельника перевязали. Торопятся к площадке все: и десантники, и Хаттаки с детьми. Сергей Глущенко барражирует неподалеку, выискивает подходящее место. Двое солдат, сцепив руки, несут сержанта. Вот она, площадка! Не такая уж ровная, но вертолет сесть может. В открывшуюся дверь Хаттаки начал одного за другим вталкивать детей. Некоторые из них в ужасе закрывали ладонями глаза, упирались. Но в кабине детей подхватывал борттехник Георгий Кутруев и сажал в рядок на сиденья. Худенькие, оборванные, насмерть перепуганные, они представляли, конечно, зрелище более чем жалкое. Правду говорят: в любой войне больше всех страдают дети. Подняли в вертолет и сержанта Мельника. С ним отправлялся рядовой Самородов. Последним в машину вскочил афганский разведчик. Вертолет качнулся и, набрав обороты, оторвался от земли. Тут же скользящим креном ушел в сторону, а потом вверх. Все это время, пока Глущенко был на земле, Павлов вел огонь из пулемета по залегшим душманам. Кстати, и от боеприпасов надо было освободиться, облегчить машину, чтобы забрать десантников. Бакенов приказал взять их на борт. И как только Сергей освободил место на площадке, сразу сел туда. Десантники мигом влетели в салон. Вертолет взмыл вверх. Тихо гаснут алмазные россыпи звезд. Луна хоть и висит в небе, но свет ее почти поблек в разливающихся красках утренней зари. Она все шире и шире расползается по небосклону. Рождается новый день. Каким он будет?Вертолеты шли парами. Впереди Глущенко под прикрытием Бакенова. Настроение у всех хорошее: главная задача выполнена — дети спасены. Неожиданно рядом с машиной, в которой они летели, огненной струей прошла очередь крупнокалиберного пулемета. Геннадий Михайлович сразу рванулся вперед, прикрывая собой ребятишек. А сам поглядывает вниз: откуда же ударили? Вот тебе и мирная идиллия!
— «Ноль-первый», — раздался в наушниках голос Павлова, — пулемет бил из дома, что неподалеку от кукурузного поля.
Бакенов увидел его. Не дом, а настоящая крепость, обнесенная глинобитным дувалом. Кто там — банда или фанатик-одиночка? Собственно, какое это имеет значение? Там враг. Ми-24 ломает кривую снижения, уточняет прицеливание. В этот момент из постройки с куполообразной крышей сверкнул огненный след зенитной ракеты. Попасть в машину, которая медленно разворачивалась на небольшой высоте, особого труда не составляло.
Вместе с ослепительной вспышкой Бакенов услышал подобный электрическому разряду треск взрыва. Спину, голову пронзила жгучая боль. Перед глазами поплыли огненно-красные круги. И стало быстро угасать сознание. Когда взрывом тряхнуло вертолет, летчик-оператор Михаил Долгов инстинктивно схватился за ручку управления и рычаг «шаг-газ». Машина начала падать.
— Командир! Федя! — кричал он по СПУ. Никто не отвечал. Оглянулся. Сзади огонь, дым — вертолет горел. Пока не свалился, надо быстрей сажать его. Приземлил на кукурузное поле.
Сразу же бросился в кабину к командиру. Тот лежал, свалившись на бок. Лицо, комбинезон — в крови. Стал вытаскивать. Денис недоумевал: почему Бакенов не бьет по дому, почему прекратил атаку? И когда увидел, как блеснул огонь, как взрывом подбросило вертолет, не сразу понял, что произошло. Одно лишь обожгло сознание — командир в беде, ему нужна помощь.
— «Ноль-третий», — крикнул Воробьеву, — прикрой «четвертого», набирайте высоту и идите домой. Понял? Я — к «ноль-первому». — И с креном пошел на посадку.
Денис и Женя подбежали к Долгову. Тот уже вытащил подполковника из кабины. Подхватили командира под руки. Подальше, подальше от горящей машины. Геннадий Михайлович, не открывая глаз, часто дышал. Положили его около большого валуна. И снова бросились к вертолету. В нем оставался Федя Турутин. Огонь уже охватил двигатели. Сыпались искры, трещала краска. В любое мгновение могли взорваться баки с горючим. Вот-вот пламя доберется и до боеприпасов. А там, внутри — товарищ. Неимоверными усилиями Склянкин все-таки сумел открыть заклинившуюся дверь. Турутин, раскинув руки, лежал на полу. За плечи подтащили его к двери. А там помогли Денис и Миша. Теперь — быстрей и дальше от огня! Положили рядом с Бакеновым. Женя расстегнул у Феди комбинезон, приложил ухо к груди. Сердце молчало. Ни единого толчка. Схватился за руку, ищет пульс. Приподнял веко: Турутин был мертв. С минуту Женя оторопело смотрел то на Павлова, то на Долгова. Он никак не мог понять, что Феди уже нет, что Он убит. А когда дошла до него эта страшная мысль, зарыдал.
— Эх, Федя, Федя! Как же я об этом Максимке твоему напишу?
— Успокойся, Женя. Лучше помоги перевязать Геннадия Михайловича. А то кровью изойдет. За Федю и за других есть кому отомстить. Слышишь, ребята порядок наводят.
Со стороны дома-крепости доносились треск автоматных очередей, уханье ручных гранат. Там начали чистку десантники.
Подполковника перевязали. Спина перестала кровоточить: три или четыре осколка ударили в правую лопатку. Геннадий Михайлович наконец открыл глаза, обвел всех взглядом, чуть слышно спросил:
— Как дети?
— Все в порядке, — ответил Денис. — Наверное, уже на аэродроме.
Минут через десять вернулись «полосатые дьяволы». Все восемь. Набирая высоту, вертолет взял курс на свой аэродром. Экипаж был занят обычным делом. Около Геннадия Михайловича сидел Миша Долгов, влажным бинтом смачивал его губы, вытирал с них появляющуюся кровь. Рядом лежало тело Феди Турутина. Десантники молчали. Грязные, прокопченные, они смотрели в иллюминаторы и, наверное, вновь переживали все перипетии только что закончившейся схватки.