Самолет зарулил на стоянку. Члены экипажа по трапу сошли на землю. День был солнечный. Между рулежными дорожками и по «сему летному полю буйно зеленела трава. А эти стояли в унтах, теплых комбинезонах. Они— с далекого Севера. Всего несколько часов назад свирепый мороз обжигал им лица, под ногами скрипел снег.
— Смотри-ка, а здесь жарища, — заметил штурман. — Градусов двадцать.
— Да, тепленько, хорошо, — откликнулся командир корабля. И, повернувшись к радисту, добавил: — А ведь, если б не ты, Сергей Игнатьич, кормилась бы нами сейчас рыбка в холодном море.
— Ну, до этого бы не дошло, — возразил радист.
— Как сказать. Когда сели, а баках-то почти пусто было.
Взревели во всю силу могучие двигатели. Воздушный корабль устремился навстречу вьюге. Под крылом — снежная белизна. Ни городов, ни лесных массивов. Не за что зацепиться глазу, чтобы сориентироваться, «привязать» самолет к какой-то точке на земле. А вскоре земля вообще исчезла из виду. Корабль набрал высоту и продолжал полет выше облаков. Вскоре после взлета старший сержант вызвал аэродром посадки. Передал высоту полета, расчетное время прохождения последнего поворотного пункте. О пролете через него «земля» потребовала доложить. Радист передал это распоряжение командиру корабля и штурману. Погода не улучшалась, хотя уже пройдены многие сотни километров. Судя по времени поворотный пункт под крылом. Пора менять курс. Зубанов доложил о расчетном месте самолета. Аэродром посадки ответил, что к приему воздушного корабля все готово. Летчик развернул машину на конечный пункт маршрута. Скоро отдых. Тревожит лишь одно, почему при последнем радиообмене слышимость была хуже, чем даже в начале полета. «С чего бы это?» — думал радист. Может быть, какая-то лампа «подсела»? Или это фокусы Севера, где в прохождении радиоволн еще много загадочного? Старший сержант еще раз проверил настройку приемника, показания приборов. Аппаратура работала нормально. Невольно мелькнула тревожная догадка: ошибся штурман при определении курса и машина находится не там, где предполагает экипаж. Ведь на Севере и навигационные приборы капризничают.
— Товарищ командир, разрешите запросить пеленги, — обратился радист к летчику. — Мне кажется, что мы идем неправильно.
— Пеленги запрашивать не надо. Курс мы со штурманом сейчас уточним.
Через минуту самолет резко клюнул вниз. Летчик начал пробивать облака. Томительные секунды снижения в молочно-белой мгле, и облаке расступились. внизу, вместо холмистой равнины с перелесками, плескалось море. Стало ясно: самолет ушел далеко от нужного курса. Крутой разворот. Ошибка штурмана исправлена. Тревожит теперь лишь одно: хватит ли топлива, чтобы долететь до аэродрома посадки. Не придется ли садиться на аэродроме другой части? Летчик повел корабль на самом экономичном режиме. Топлива хватило. Самолет благополучно дошел до дома. И в этом немалая заслуга радиста. Надо было обладать очень высокой выучкой, чтобы в условиях шумов уловить незначительное ослабление сигнала и поднять тревогу. Такой выучкой обладает радист первого класса старший сержант Сергей Зубанов. Планомерно и терпеливо осваивал свою боевую специальность Сергей Зубанов. Он настойчиво изучал аппаратуру, часами охотился за радиостанциями в эфире, приобретая навыки работы в реальных условиях, тренировался в приеме и передаче телеграфной азбуки. И чем глубже проникал он в тайны своей профессии, тем больше увлекался ею. Перед ним открывались новые и новые горизонты. Одолев первый рубеж, достигнув скорости приема и передачи 8—10 групп в минуту, он начал штурмовать второй, а затем появилось желание еще на 5—10 групп увеличить скорость. Скорость приема и передачи знаков— одна сторона увлекательной профессии радиста. Не менее интересна и другая— в любых условиях, даже при больших помехах, находить в эфире именно своего корреспондента и поддерживать с ним уверенную бесперебойную связь. Бывало в полетах -гроза, помехи забивали морзянку, оглушали радиста, но отличный специалист и в таком хаосе звуков находил своего корреспондента и уверенно вел радиообмен. Когда наступила пора увольняться в запас, Сергей Зубанов остался на сверхсрочную. По сердцу пришлись ему и служба в армии, и занятие любимым делом. А дело становилось все более интересным. На смену старым самолетам приходили новые. Зубанова назначили радистом на турбовинтовой воздушный корабль-гигант конструкции О. Антонова. В этом самолете поражало все: размеры, могучая сила двигателей, совершенное оборудование, в том числе радиоаппаратура. Старший сержант гордится своим сложным хозяйством. Сеть к чему приложить знания, мастерство, трудолюбие. Разве можно сравнить это радиооборудование с тем, какое застал он на самолетах, когда пришел служить в авиацию. Зубанов понимал, что в новых условиях только быстро стучать на ключе да принимать морзянку уже недостаточно. Теперь надо хорошо разбираться в устройстве радиостанций, вникнуть в суть физических процессов, разобраться в принципах, которые положены в основу новых конструкций аппаратуры. И старший сержант настойчиво изучал все радиооборудование самолета. Глубокие знания помогают ему с честью выходить из затруднительных положений. В одном из длительных полетов вдруг закапризничал передатчик. Радист хорошо слышал землю, а его передачи принимали с трудом. Не откладывая дела до посадки, Зубанов непосредственно в воздухе нашел причину неисправности, поставил новую лампу и удовлетворенно кивнул. Земля подтвердила, что слышит его хорошо. За отличное знание специальности, бережное отношение к военной технике Сергей Зубанов награжден грамотой, несколькими медалями и ценными подарками. Но главная награда коммуниста Зубанова — доверие экипажа. Не было случая, чтобы командир усомнился в правильности принятого радистом сообщения, приказания, команды.