Сразу после того, как люди научились летать, они стали использовать летательные аппараты для ведения боевых действий. И всем сразу стало понятно, что тот кто имеет преимущество в небе, и намного больше шансов выиграть любую войну, - так гонка вооружений добралась и до неба. Еще начиная со времен первой мировой войны, все развитые страны ведут гонку в разработке военных самолетов.
Над Донбассом были сбиты два украинские военные самолеты Су-25. Пилоты успели катапультироваться. Представители украинской армии утверждают, что самолеты были сбиты ракетами земля-воздух в районе населенного пункта Саур-Могила в Донецкой области на границе с Россией. В свою очередь, присутствующий на месте журналист одного из украинских телеканалов, говорит, что одна из машин выполняла боевую задачу в районе Лисичанска в Луганской области.
Вторая мировая война пришла на белорусскую землицу не 22 июня 1941г, а на два года раньше, когда. Третий Рейх и СССР делили Центральную Европу. Пишет Руслан Ревяко.
В результате бомбардировки Дрездена авиацией союзников в феврале 1945 года погибло около 25 тысяч человек. К такому выводу после шести лет работы пришла комиссия немецких историков, созданная в 2004 году по требованию городских властей. Официальный доклад комиссии был представлен в среду, 17 марта. По словам главы комиссии Рольф - Дитер Мюллера, историки могут достоверно подтвердить гибель 18 тысяч человек.
B-2 Spirit - самый дорогостоящий многоцелевой бомбардировщик в мире. Хотя он, не только бомбардировщик, но и просто самолет. В 1997 году это чудо инженерной техники стоило 2 млрд долларов. А если учесть инфляцию, то сейчас B-2 Spirit стоил бы просто фантастические 10000000000 зеленых. И бомбардировщик на все сто процентов оправдывает свою самую высокую цену. Его главное предназначение - прорыв ПВО противника.
На киевской окраине действует настоящий "троещинский Голливуд" - большая киностудия FILM.UA. Здесь снято немало известных фильмов, сериалов, телепрограмм. Киношники имеют немало уникальных коллекций международного исторического значения. А у жителей массива киностудия ассоциируется прежде всего с макетом самолета ТУ-2 в реальном размере.
Ассамблея ИКАО
Вот что сообщала газета воздушной армии на 2-м Украинском фронте «Советский пилот» в номере от 16 января 1945 года. «...При подходе к цели зенитный снаряд попал в кабину самолета старшего лейтенанта Сорокина. Осколками были повреждены управление и гидросистема, летчик тяжело ранен в ногу. Превозмогая жгучую боль, собрав воедино всю силу воли, Сорокин зашел на цель, сбросил бомбовый груз и благополучно привел малопослушный в управлении самолет на свой аэродром...». Предоставляем слово Михаилу Савельевичу...
Это случилось в декабре 1944 года, когда войска 2-го Украинского фронта, вели бои на подступах к Будапешту. Наша 218-я авиационная бомбардировочная дивизия в то время дислоцировалась на аэродроме Дебрецен. Отсюда наносились бомбовые удары с воздуха по живой силе, технике и резервам врага. Боевое задание, которое нам предстояло выполнить 8 декабря 1944 года, было нелегким. Намечалось разрушить мосты и переправы через Дунай у Эстергома — важного узла сопротивления немецко-фашистских войск. Вспыхнула в воздухе зеленая ракета. Соблюдая строгую очередность, двухмоторные бомбардировщики порулили на взлетную полосу. Мы — ведущие левого звена первой эскадрильи. Нашу девятку, а значит, и полк, вели его командир подполковник Прокофьев со штурманом Каменским. Вторая и третья эскадрильи шли на дистанции 250—300 м друг от друга с небольшим превышением. Истребители сопровождения пристроились по сторонам, выше полковой колонны, и мы взяли курс на цель. Вот и линия фронта. Далеко внизу передний край, там идет напряженный бой. Сквозь утреннюю дымку и облака разноцветного дыма тускло просматривались разрывы снарядов и вспышки орудийных выстрелов. Даже на высоте полета — 2500 м чувствовался запах гари и порохового дыма. Сразу же за линией фронта нас атаковали истребители противника. Они пытались незаметно зайти с задней полусферы, но были взяты в клещи нашими истребителями сопровождения. Завязался воздушный бой. Отдельным фашистским стервятникам удавалось прорваться к нашим боевым порядкам, но тут их встречал дружный огонь из крупнокалиберных пулеметов воздушных стрелков-радистов и стрелков, и они вели малоэффективный огонь по нашим самолетам с больших дистанций. Мы шли сомкнутым, почти парадным строем. Впереди, на изгибе Дуная, показался Эстергом. На широком мутно-сером полотне реки все отчетливее становились цели: длинные узкие полоски мостов. Штурманы у прицелов, бомболюки открыты. Почему молчат зенитки врага? Наш подход они обнаружили с опозданием. Но прошло еще мгновение, и вокруг заполыхали черные шапки разрывов зенитных снарядов, которые почти точно ложились по высоте и направлению. До сбрасывания бомб оставались считанные секунды, поэтому маневрировать мы не могли... В этот момент крупный осколок зенитного снаряда, разорвавшегося у правого борта нашего самолета, навылет ранил меня в правую ногу, повыше колена. Жгучая боль обожгла тело, но я с еще большим напряжением застыл у штурвала. Вдруг в кабине раздался сильный взрыв. Пламя ослепило и обожгло. Кабина наполнилась густым едким дымом. Зенитный снаряд попал в верхнюю часть штурвальной колонки, разворотив ее стальное тело, как скорлупу ореха. Когда через открытые боковые окна струей воздуха вынесло дым, я осмотрелся и увидел, что самолет с крутым правым креном скользит к земле. Немедленно ставлю рули на вывод, но самолет продолжает снижаться. Тогда я понял: перебито управление элеронами. Что делать? Прыгать? Внизу Дунай, далее горы, покрытые лесом, и войска. Масса вражеских войск, а это, значит, позорный фашистский плен для меня и троих моих боевых товарищей. Нет, такое решение нельзя принять. Прежде всего — остановить падение самолета... Я дал правому мотору полные обороты, у левого — убрал почти полностью. Самолет вяло вышел из крена. Значит, можно выполнить боевую задачу. Мы пошли на заданную цель. Через некоторое время самолет облегченно вздрогнул — это штурман сбросил бомбовый груз на головы врагов. Главная задача выполнена, теперь попытаемся догнать группу, которая далеко впереди и на тысячу метров выше нас. Снаряд, попавший а кабину, вывел из строя все пилотажные приборы, часть навигационных приборов, радио и телефонную связь, повредил разное оборудование. Через огромную дыру в приборной «доске, образовавшуюся от взрыва, стал виден штурман Александр Жмаев. Он спокойно исполнял свои обязанности, жестами и мимикой старался меня успокоить и ободрить. Затем передал записку с расчетными данными для возвращения на свой аэродром. Как себя чувствуют воздушный стрелок-радист старшина Тетенкин и стрелок рядовой Афонин? Спустя некоторое время началось знакомое подрагивание самолета — это заговорили хвостовые крупнокалиберные пулеметы стрелков. Значит, живы и отражают атаки истребителей. Фашистские стервятники пытались любой ценой добить наш израненный самолет, но этого им сделать не удалось. Все атаки отбили наши истребители. Немало врагов в этот день было похоронено в холодных волнах Дуная. Рваные раны на ноге сильно кровоточили. Чтобы избежать большой потери крови, оторвал от нижнего белья несколько лоскутов, сделал из них пробки и прикрыл кровоточащие отверстия. Большего я тогда сделать не смог, так как управление малопослушным самолетом требовало очень большого внимания. Спустя некоторое время пересекли линию фронта. Слева и выше нас на минимально возможном интервале шел истребитель сопровождения. Трудно выразить словами волнующее чувство благодарности, которое испытывали мы к товарищу по оружию. Впереди показался аэродром базирования истребителей. Наш сопровождающий знаками предложил сделать посадку у них. Штурман передал записку с данными на последний отрезок маршрута. В ней значилось, что до нашего аэродрома оставалось не более двадцати минут полета. Я решил идти на свой аэродром. Ну и долгими показались эти двадцать минут! Над нашим аэродромом кружили в воздухе, ожидая очереди на посадку, самолеты двух полков. Первый полк производил посадку, второй — готовился к ней. По движению дыма и пыли у земли было хорошо видно, что над посадочной полосой дует свежий боковой ветер. Без управления элеронами точно зайти на узкую бетонированную полосу в таких условиях невозможно. Рядом с полосой на всей площади летного поля стоят самолеты дивизии, и малейшая неточность могла привести к нежелательным последствиям. Для нас оставался один выбор — найти ровную площадку в поле, недалеко от аэродрома. Всего несколько секунд ушло на уточнение обстановки. Город и аэродром остались позади. Необходимо было выполнить изрядный разворот, выйти по прямой на небольшую и ровную площадку, примерно а пяти километрах от Дебрецена. Эту площадку мы хорошо знали, так как она лежала в створе взлетной полосы и о ней всегда упоминалось перед вылетами на случай отказа двигателей на взлете, высота около трехсот метров. Неожиданно, небольшой вначале, крен стал резко увеличиваться, высота полета быстро уменьшалась. Огромным напряжением сил, с помощью двигателей, рулей поворота и высоты мне удалось выровнять самолет. Стараюсь подойти к границе площадки на минимально возможной скорости, близкой к посадочной. Шасси выпущены, основные стойки шасси встали на замки. Но мы не знали тогда, что главный упорный подкос передней ноги перебит зенитным снарядом и нога не послужит опорой самолету при соприкосновении с землей. Плавно убираю обороты двигателей, выключаю общий рубильник зажигания, произвожу посадку. Пролетев границу площадки, самолет плавно коснулся земли основными колесами и покатился, теряя скорость и постепенно опуская нос. Только перед полной остановкой он коснулся земли носовой частью штурманской кабины и остановился. Передняя часть кабины оказалась смятой, но штурман цел и невредим! С трудом удалось открыть фонарь кабины. Когда подошли штурман и радист, я уже едва передвигал руками; в глазах было какое-то мерцание, охватила необыкновенная слабость и усталость. Они вынесли меня, уложили на землю у самолета, постелив под голову какой-то чехол. Штурман достал из самолетной аптечки бинты и принялся перевязывать мою раненую ногу. Друзья предложили папиросу, я закурил...
Появился связной самолет. Приземлиться на нашей площадке он не решился, она оказалась изрытой старыми воронками и траншеями. Вскоре подкатил трехтонный грузовик: он первым сумел пробраться к нам через все преграды. Мы быстро погрузились и отправились на нем в город, в полковой лазарет. Я немедленно попал в руки нашего уважаемого врача «по всем болезням», как в шутку его называли, капитана медицинской службы Кахиани. Остальные целыми и невредимыми снова оказались в кругу однополчан.
Меня быстро подготовили к операции. Несмотря на осложнения, вызванные кровотечением, она прошла удачно. Работоспособность ноги была сохранена полностью. В этом сказалось замечательное хирургическое искусство Кахиани, который исполняя свое благородное дело, всегда вкладывал в него все силы, любовь, умение и творческую мысль. Через полтора месяца я снова был в строю. Потекли дни жарких сражений за полный и окончательный разгром немецко-фашистских захватчиков. Последние два успешных боевых вылета в составе полка мы сделали 9 мая 1945 года, ударив по остаткам разгромленной группировки немецко-фашистских войск, не пожелавших капитулировать.
Это случилось в декабре 1944 года, когда войска 2-го Украинского фронта, вели бои на подступах к Будапешту. Наша 218-я авиационная бомбардировочная дивизия в то время дислоцировалась на аэродроме Дебрецен. Отсюда наносились бомбовые удары с воздуха по живой силе, технике и резервам врага. Боевое задание, которое нам предстояло выполнить 8 декабря 1944 года, было нелегким. Намечалось разрушить мосты и переправы через Дунай у Эстергома — важного узла сопротивления немецко-фашистских войск. Вспыхнула в воздухе зеленая ракета. Соблюдая строгую очередность, двухмоторные бомбардировщики порулили на взлетную полосу. Мы — ведущие левого звена первой эскадрильи. Нашу девятку, а значит, и полк, вели его командир подполковник Прокофьев со штурманом Каменским. Вторая и третья эскадрильи шли на дистанции 250—300 м друг от друга с небольшим превышением. Истребители сопровождения пристроились по сторонам, выше полковой колонны, и мы взяли курс на цель. Вот и линия фронта. Далеко внизу передний край, там идет напряженный бой. Сквозь утреннюю дымку и облака разноцветного дыма тускло просматривались разрывы снарядов и вспышки орудийных выстрелов. Даже на высоте полета — 2500 м чувствовался запах гари и порохового дыма. Сразу же за линией фронта нас атаковали истребители противника. Они пытались незаметно зайти с задней полусферы, но были взяты в клещи нашими истребителями сопровождения. Завязался воздушный бой. Отдельным фашистским стервятникам удавалось прорваться к нашим боевым порядкам, но тут их встречал дружный огонь из крупнокалиберных пулеметов воздушных стрелков-радистов и стрелков, и они вели малоэффективный огонь по нашим самолетам с больших дистанций. Мы шли сомкнутым, почти парадным строем. Впереди, на изгибе Дуная, показался Эстергом. На широком мутно-сером полотне реки все отчетливее становились цели: длинные узкие полоски мостов. Штурманы у прицелов, бомболюки открыты. Почему молчат зенитки врага? Наш подход они обнаружили с опозданием. Но прошло еще мгновение, и вокруг заполыхали черные шапки разрывов зенитных снарядов, которые почти точно ложились по высоте и направлению. До сбрасывания бомб оставались считанные секунды, поэтому маневрировать мы не могли... В этот момент крупный осколок зенитного снаряда, разорвавшегося у правого борта нашего самолета, навылет ранил меня в правую ногу, повыше колена. Жгучая боль обожгла тело, но я с еще большим напряжением застыл у штурвала. Вдруг в кабине раздался сильный взрыв. Пламя ослепило и обожгло. Кабина наполнилась густым едким дымом. Зенитный снаряд попал в верхнюю часть штурвальной колонки, разворотив ее стальное тело, как скорлупу ореха. Когда через открытые боковые окна струей воздуха вынесло дым, я осмотрелся и увидел, что самолет с крутым правым креном скользит к земле. Немедленно ставлю рули на вывод, но самолет продолжает снижаться. Тогда я понял: перебито управление элеронами. Что делать? Прыгать? Внизу Дунай, далее горы, покрытые лесом, и войска. Масса вражеских войск, а это, значит, позорный фашистский плен для меня и троих моих боевых товарищей. Нет, такое решение нельзя принять. Прежде всего — остановить падение самолета... Я дал правому мотору полные обороты, у левого — убрал почти полностью. Самолет вяло вышел из крена. Значит, можно выполнить боевую задачу. Мы пошли на заданную цель. Через некоторое время самолет облегченно вздрогнул — это штурман сбросил бомбовый груз на головы врагов. Главная задача выполнена, теперь попытаемся догнать группу, которая далеко впереди и на тысячу метров выше нас. Снаряд, попавший а кабину, вывел из строя все пилотажные приборы, часть навигационных приборов, радио и телефонную связь, повредил разное оборудование. Через огромную дыру в приборной «доске, образовавшуюся от взрыва, стал виден штурман Александр Жмаев. Он спокойно исполнял свои обязанности, жестами и мимикой старался меня успокоить и ободрить. Затем передал записку с расчетными данными для возвращения на свой аэродром. Как себя чувствуют воздушный стрелок-радист старшина Тетенкин и стрелок рядовой Афонин? Спустя некоторое время началось знакомое подрагивание самолета — это заговорили хвостовые крупнокалиберные пулеметы стрелков. Значит, живы и отражают атаки истребителей. Фашистские стервятники пытались любой ценой добить наш израненный самолет, но этого им сделать не удалось. Все атаки отбили наши истребители. Немало врагов в этот день было похоронено в холодных волнах Дуная. Рваные раны на ноге сильно кровоточили. Чтобы избежать большой потери крови, оторвал от нижнего белья несколько лоскутов, сделал из них пробки и прикрыл кровоточащие отверстия. Большего я тогда сделать не смог, так как управление малопослушным самолетом требовало очень большого внимания. Спустя некоторое время пересекли линию фронта. Слева и выше нас на минимально возможном интервале шел истребитель сопровождения. Трудно выразить словами волнующее чувство благодарности, которое испытывали мы к товарищу по оружию. Впереди показался аэродром базирования истребителей. Наш сопровождающий знаками предложил сделать посадку у них. Штурман передал записку с данными на последний отрезок маршрута. В ней значилось, что до нашего аэродрома оставалось не более двадцати минут полета. Я решил идти на свой аэродром. Ну и долгими показались эти двадцать минут! Над нашим аэродромом кружили в воздухе, ожидая очереди на посадку, самолеты двух полков. Первый полк производил посадку, второй — готовился к ней. По движению дыма и пыли у земли было хорошо видно, что над посадочной полосой дует свежий боковой ветер. Без управления элеронами точно зайти на узкую бетонированную полосу в таких условиях невозможно. Рядом с полосой на всей площади летного поля стоят самолеты дивизии, и малейшая неточность могла привести к нежелательным последствиям. Для нас оставался один выбор — найти ровную площадку в поле, недалеко от аэродрома. Всего несколько секунд ушло на уточнение обстановки. Город и аэродром остались позади. Необходимо было выполнить изрядный разворот, выйти по прямой на небольшую и ровную площадку, примерно а пяти километрах от Дебрецена. Эту площадку мы хорошо знали, так как она лежала в створе взлетной полосы и о ней всегда упоминалось перед вылетами на случай отказа двигателей на взлете, высота около трехсот метров. Неожиданно, небольшой вначале, крен стал резко увеличиваться, высота полета быстро уменьшалась. Огромным напряжением сил, с помощью двигателей, рулей поворота и высоты мне удалось выровнять самолет. Стараюсь подойти к границе площадки на минимально возможной скорости, близкой к посадочной. Шасси выпущены, основные стойки шасси встали на замки. Но мы не знали тогда, что главный упорный подкос передней ноги перебит зенитным снарядом и нога не послужит опорой самолету при соприкосновении с землей. Плавно убираю обороты двигателей, выключаю общий рубильник зажигания, произвожу посадку. Пролетев границу площадки, самолет плавно коснулся земли основными колесами и покатился, теряя скорость и постепенно опуская нос. Только перед полной остановкой он коснулся земли носовой частью штурманской кабины и остановился. Передняя часть кабины оказалась смятой, но штурман цел и невредим! С трудом удалось открыть фонарь кабины. Когда подошли штурман и радист, я уже едва передвигал руками; в глазах было какое-то мерцание, охватила необыкновенная слабость и усталость. Они вынесли меня, уложили на землю у самолета, постелив под голову какой-то чехол. Штурман достал из самолетной аптечки бинты и принялся перевязывать мою раненую ногу. Друзья предложили папиросу, я закурил...
Появился связной самолет. Приземлиться на нашей площадке он не решился, она оказалась изрытой старыми воронками и траншеями. Вскоре подкатил трехтонный грузовик: он первым сумел пробраться к нам через все преграды. Мы быстро погрузились и отправились на нем в город, в полковой лазарет. Я немедленно попал в руки нашего уважаемого врача «по всем болезням», как в шутку его называли, капитана медицинской службы Кахиани. Остальные целыми и невредимыми снова оказались в кругу однополчан.
Меня быстро подготовили к операции. Несмотря на осложнения, вызванные кровотечением, она прошла удачно. Работоспособность ноги была сохранена полностью. В этом сказалось замечательное хирургическое искусство Кахиани, который исполняя свое благородное дело, всегда вкладывал в него все силы, любовь, умение и творческую мысль. Через полтора месяца я снова был в строю. Потекли дни жарких сражений за полный и окончательный разгром немецко-фашистских захватчиков. Последние два успешных боевых вылета в составе полка мы сделали 9 мая 1945 года, ударив по остаткам разгромленной группировки немецко-фашистских войск, не пожелавших капитулировать.
Ан-225 «Мрия» - самый большой в мире самолет. Создал самолет киевский КБ имени Антонова. Этот уникальный самолет установил аж 240 мировых рекордов. Не несмотря на свой почтенный возраст и то, что существует лишь одна единица этого самолета, он все еще не уступает своим конкурентам. Если поступит заказ то будет достроен второй гигант, который готов лишь на 60-70%.
Полеты в Тель-Авив приостановили также польские авиалинии „LOT”. Авиакомпании из Европы и Соединенных Штатов Америки приостанавливают рейсы в Израиль. Причина - обострение израильско-палестинского конфликта. После того, как полтора километра от аэропорта „Бен Гурион” в Тель-Авиве упала ракета, Федеральная авиационная администрация США решила, что, как минимум, в течение суток свои рейсы в Израиль приостанавливают авиакомпании „Delta”, „United” и „US Airways”.
Тысячи пассажиров ждут за границей своих сумок и чемоданов, который потерялись во время вылета из Лондона. С четверга в лондонском аэропорту Heathrow наблюдается хаос с багажом. Тысячи пассажиров ждут за границей своих сумок и чемоданов, который потерялись во время вылета из Лондона. Дирекция аэропорта уверяет, что весь багаж будет найден.
Шутки двух пассажиров стали причиной того, что пассажирский самолет был принудительно посажен парой британских истребителей. Шутки двух пассажиров стали причиной того, что пассажирский самолет был принудительно посажен парой британских истребителей. Лайнер с более чем 300 пассажирами и членами экипажа на борту направлялся из пакистанского Лахора в британский Манчестер.
Самолеты заказала польская авиакомпания LOT. Кстати, LOT является первыми в Европе авиалиниями, которые заказали эти современные авиалайнеры, сообщает газета “Rzeczpospolita”. “Boeing 787” ждут в Варшаве не только сотрудники польской авиакомпании и польские любители авиации, но также поклонники этого самолета в Европе. В интернете они объединяются в группы и покупают билеты на европейские трассы LOT, на которых будет летать “Dreamliner”.
Еще до вылета предвзято отнесся к возможности попасть на самолете в Гомель. 
Государственное предприятие «Антонов» планирует до конца 2014 года завершить сборку первого опытного экземпляра нового самолета Ан-178 грузоподъемностью до 18 тонн. Сооружение опытного экземпляра нового Ан-178 грузоподъемностью до 18 т., который сменит на рынке Ан-12 начата компанией в 2013 г., а до конца 2014 года поднять первый опытный Ан-178 в небо.
Хищный, узкий фюзеляж маскирует значительные размеры боевой машины. Вертолет имеет высоту 4,9 метра, его длина с учетом винтов 15,9 метра. Винты имеют диаметр 14,5 метра. «Хребет» вертолета образует собой несущая балка шириной и высотой один метр. На эту балку, крепкую как конструкция моста, навешиваются двигатели. Интересно отметить, что целых тридцать минут двигатель может работать вообще без масла.
