Дополнительные летные испытания, позже проведенные в ЛИИ, показали, что максимальная скорость самолета Як-25 со снятыми сетками практически не отличается от скорости этого самолета с установленными сетками. Не успели на серийном заводе в Саратове наделать этих сеток, как военные спохватились и потребовали доказательств безопасности полетов в условиях обледенения. К этому мы давно готовились. Опытная сетка уже была изготовлена и проходила совместные с ГК НИИ ВВС испытания. От серийной она отличалась только тем, что спицы, на которые наматывалась проволочная спираль, были не из металла, а из текстолита, а к сетке был подведен электрический ток. Дело было летом, поэтому пришлось изобретать кольцевую установку перед входом в двигатель с распылителем воды, имитирующую естественные условия обледенения в полете. Ведь наверху даже летом — мороз. Летные испытания шли с переменным успехом. Проволочная спираль практически не обмерзала, но на пересечении со спицами образовывались сосульки, которые срываясь, повреждали лопатки компрессора двигателя. Опасных зазубрин, правда, не наблюдалось, но все же плавные вмятины на лопатках были.
Суховцы, прекрасно зная своего интеллигентного и, как ему самому, вероятно, казалось, справедливого шефа, создали «подпольный штаб» для оказания «объективного» давления на главного конструктора и для создания видимости общественного мнения. Этот «штаб» регулярно собирался на квартире Поленова, которого тоже работала в ОКБ. В непринужденной домашней обстановке намечалась очередная жертва — один из начальников ОКБ Ермолаева. Даже провозглашали тост: «Выпьем за упокой души такого-то». Затем распределяли роли: один должен выступить на партсобрании, другой — на профсоюзном, кому-то поручалась статья в стенгазете, кто-то будоражил людей внутри бригады или отдела. Наконец, спустя некоторое время, судьбу ермолаевца решал Сухой. Один из членов «штаба» мимоходом подбрасывал ему сомнение в благополучии обстановки в соответствующем подразделении, а другой, наиболее авторитетный, прямо и открыто ставил вопрос на очередном тех-совете, регулярно проводимом Сухим, о некомпетентности данного начальника. Если же с одного захода сместить ермолаевца не удавалось, компания против него продолжалась до реального результата. Так, один за другим были смещены со своих должностей все начальники бригад и отделов «ермолаевского происхождения» и установилось единовластие коренных суховцев.
При хорошей погоде самолет видишь через нее почти в течение всего полета. Было заведено, что дежурный обязан следить за самолетом до самой посадки.
Раздался громовой удар, сопровождаемый звоном посыпавшихся стекол. Наш Як, промчавшись на малой высоте, взвился вверх эффектной «свечкой». Вот значит какая она, эта скорость звука! Встревоженные люди повыскакивали из помещений, провожая взглядом быстро удалявшийся самолет. Анохин же развернулся, спокойно сел на ВПП и, не спеша, подрулил к ангару. После составления объемистого отчета об окончании заводских летных испытаний Як-50 отправили на госиспытания. Хотя он прошел их неплохо, но в серию запущен не был из-за непримиримых разногласий Яковлева с военными. Они, военные, потребовали установить дополнительно к двум 20-мм пушкам еще пушку 37 мм, да добавить горючего, а Яковлев — ни в какую. А тут еще подоспел МиГ-17 с крылом тоже 45-градусной стреловидности, который также перешел скорость звука, правда со снижением, но это уже такая тонкость, в которой едва ли разобрались те, кто решал, какую из двух машин выбрать. Наш главный козырь — сверхзвуковая скорость, поблек перед неоспоримым преимуществом МиГ-17 — легкостью освоения, поскольку он был родственным серийному МиГ-15.
Поздней осенью, ближе к зиме 1945 года, Як-15 выкатили на заводской двор, чтобы попробовать двигатель. При первой же гонке прогорела нижняя обшивка фюзеляжа и запылала резина хвостового колеса. Изотермы, снятые в ЦИАМе, показывали куда более низкие температуры в этих местах, чем оказалось. Пришлось зашить низ фюзеляжа позади выхлопного сопла двигателя листом из жаропрочной стали и обеспечить продув воздуха между внешней стальной и внутренней дюралевой обшивками. Хвостовое колесо с пневматикой заменили цельнометаллическим со стальным ободом. После этих доработок рулежка на Центральном аэродроме прошла без происшествий. Теперь что? Летать? Как бы не так! Чеховский вопрос — как бы чего не вышло — привел к мысли: установить самолет в одной из натурных аэродинамических труб ЦАГИ и снять моментные характеристики с работающим ТРД. Сказано — сделано. Правда, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Всю зиму 1945—1946 гг. мы ездили Е г. Жуковский. Установили наш самолет на трех высоченных штангах в рабочей части трубы Т-104, спроектировали, изготовили и смонтировали дистанционное управление турбореактивным двигателем и соединили наземный пульт с кабиной пилота, вознесенной над полом лаборатории метров на двенадцать.